В 2014 году отметил свое 40-летие «Научно-исследовательский институт информационных технологий», расположенный в Твери. О том, как начинались отечественные разработки в сфере программного обеспечения и о сегодняшнем дне этого предприятия, мы беседуем с его генеральным директором Игорем Борисовичем Бреслером.
– Игорь Борисович, какая специализация была у вашего института 40 лет назад? Ведь о программном обеспечении тогда, наверное, говорить было сложно.
– Изначально филиалу Московского НИИ приборной автоматики, в качестве которого был создан наш институт, ставилась задача разработки именно программного обеспечения для средств автоматизации.
– Наверное, речь шла об аналоговых ЭВМ?
– Нет, тогда уже широко использовались цифровые ЭВМ. Не знаю, может быть, их было не очень много в гражданской сфере, не было персональных ЭВМ. А в Вооруженных Силах вычислительные машины начали использоваться очень давно. Поступив в 1976 году в училище, я уже тогда пришел на факультет автоматизированных систем управления. В средствах автоматизации широко использовались цифровые ЭВМ на элементной базе второго поколения. Вообще, уже не аналоговые, а цифровые вычислительные машины в Советском Союзе начали создаваться в основном в начале 1950-х годов. И в конце 1950-начале 1960-х годов стали широко применяться. Причем тогда наша вычислительная техника ни в чем не уступала зарубежным аналогам.
Основными носителями программного обеспечения тогда были постоянные запоминающие устройства (на ферритах), перфоленты и перфокарты, а в качестве оперативных использовались кубы на тех же ферритах, а также магнитные диски и барабаны с магнитными лентами.
– Как менялась тематика вашей работы за эти 40 лет?
– До начала 1980-х годов институт занимался только разработкой программного обеспечения. Затем нам отдали полный цикл разработки средств автоматизации соответствующего уровня. То есть это была уже не только разработка программного обеспечения, но и разработка комплексов технических средств, разработка всей документации, в том числе конструкторской, проведение всех видов испытаний. Можно говорить, что с 1981 года институт ведет полный цикл работ по созданию автоматизированных систем управления.
Материальная база института тоже закладывалась в советские годы под существовавшие в то время технологии. У нас достаточно большая территория в центре Твери, планировалось строительство производственного корпуса. Но Советский Союз прекратил свое существование, экономику стали переводить на рыночные рельсы, и, кроме того, изменились технологии. Значительно более мощная вычислительная техника сегодня имеет более компактные размеры. Потребность в новых производственных корпусах отпала.
Развал СССР сказался не только на имущественном комплексе. У Российской Федерации появилась необходимость перевести тематику, которую вели в институтах близкого нам профиля в Белоруссии, в Армении, других республиках, на территорию России. С учетом передачи этой тематики институт получил новое направление работ, которым с 1994-1995 годов стало создание средств автоматизации для органов управления государственной авиации.
От вопросов автоматизации радиолокационной разведки воздушного пространства, порядка использования воздушного пространства мы плавно перешли к вопросам автоматизированного управления летательными аппаратами и авиационными формированиями. В этом направлении мы работаем по сегодняшний день.
Все воздушное пространство представляет собой систему многоуровневых дорог – воздушных трасс. Например, воздушная дорога (трасса) из Москвы до Санкт-Петербурга проходит именно так, как это описано в соответствующих сборниках, а не иначе. Есть международные, федеральные воздушные трассы, есть местные. Для каждого летательного аппарата (самолета, вертолета) отводится свое время для прохождения конкретных участков, их контролируют, ведут диспетчеры. Авиация, которая перевозит пассажиров или грузы, предназначенные для народного хозяйства, летает по проложенным трассам, в строго определенное время, в рамках единой системы организации воздушного движения (ЕС ОрВД).
Пример сбитого малазийского «Боинга» очень показателен – он ушел с трассы, по которой шел. В таких случаях фиксируется нарушение порядка использования воздушного пространства. Я не знаю, по каким причинам это произошло, но есть факт: он ушел с заданной высоты и отклонился от трассы.
Государственная авиация может летать как по трассам, так и вне их. Допустим, наши транспортные самолеты, осуществляющие перевозки, в основном летают по трассам. Но в определенной ситуации они могут летать и вне трасс. Это не обязательно военные задачи. Допустим, авиация МЧС – пожары ведь невозможно привязать к воздушной трассе. Для управления государственной авиацией решаются определенные оптимизационные задачи, маршруты выстраиваются таким образом, чтобы и топлива хватило, и груз можно было перевезти…
У нас очень серьезные достижения. Более десятка наших изделий прошли все виды испытаний и приняты заказчиком. За сорок лет работы института – получается примерно одно изделие раз в три года. Часть изделий много лет эксплуатировалась, а часть – только-только начала поступать заказчику.
В общем, основное наше назначение – это создание «мозга» автоматизированных систем, разработка их программного и информационно-лингвистического обеспечения, реализация различного вида информационных, оптимизационных, расчетных задач.
– Можно ли ваши «мозги» применять в гражданской тематике?
– Определенные – конечно, можно. Но есть и очень специфические задачи, решения которых недопустимо тиражировать для гражданской сферы.
– Сейчас на производствах очень востребованы алгоритмы, позволяющие решать оптимизационные многокритериальные задачи. Но западные программные продукты не отвечают этим запросам. Мы же традиционно сильны были именно в этом вопросе. Может ваш институт пойти навстречу «умному производству»?
– Оптимизация любой сферы, в том числе, производства это достаточно сложный процесс. Что делают иностранные фирмы? Они, как правило, поставляют отдельные, готовые программные компоненты, а уж как ты будешь их применять и подходят ли они под все твои задачи, – решать тебе. Доработка программных компонентов под потребности конкретного потребителя – это отдельные деньги и, как правило, – не маленькие.
У нас же всегда все идет от объекта автоматизации. Начинается с того, что программные компоненты разрабатываются под задачи потребителей. Сначала осуществляется информационное обследование объекта, подлежащего автоматизации, определяются, какие задачи могут быть автоматизированы, разрабатываются математические методы их решения. Потом эти методы преобразовываются в алгоритмы и в программное обеспечение, которое воплощается в машинах.
Безусловно, целый ряд программных продуктов, особенно те, что используются в сфере материально-технического обеспечения, могут в ряде случаев применяться для гражданских нужд.
Например, в свое время мы создавали очень интересную систему, позволившую автоматизировать управление инженерно-авиационной службой. Это все, что связано с содержанием самолетов, с подготовкой к вылетам, с техникой, которая имеется на аэродромах, с инженерно-техническим персоналом. Регламенты, доработки и все остальное. Систему вполне можно применять в гражданской авиации. У нас же сейчас, к сожалению, применяются исключительно импортные программные продукты.
– Почему?
– Да потому что сами самолеты в основном завозятся из-за рубежа. А производители под свои летательные аппараты реализуют так называемые системы логистической поддержки, в которые заложены и документация, и номенклатура запчастей со всеми их сроками замены, и так далее. Я надеюсь, что сейчас возобновится развитие нашей, российской, гражданской авиации. И в России придут к тому, чтобы вместе с нашими летательными аппаратами поставлять отечественные системы логистической поддержки.
– К слову, наш журнал писал о проблемах, связанных с проектом отечественного гражданского самолета «СуперДжет». Чтобы это был конкурентоспособный самолет, их надо делать много. И становится необходимой система сервисной поддержки во всех странах. Такая система создается, но вопрос в том, что там ставится в качестве программного обеспечения. Наверное, опять импортные продукты, которые закрыты и их невозможно адаптировать под свои нужды.
– Да, как уже говорилось, многие импортные программные продукты продаются, так сказать, «коробочно». Есть готовое изделие – и все, доработать ты его не можешь. Поэтому лучше, конечно, разрабатывать свое. Но здесь у нас есть определенные сложности. Прежде всего, операционные системы. Основная масса операционных систем, которые разрабатываются в России, – это «клоны» Windows или Linux. Linux – это операционная система с открытым кодом, можно брать и дорабатывать, и то, что получится в результате, будет называться российским.
То же самое с системами управления базами данных. Подобная ситуация и в геоинформационных системах (ГИС). А сейчас без геоинформационных систем никуда. Это навигаторы, цифровые карты с подложками, без которых тяжело решать современные задачи. В основном в России используются импортные ГИС или опять же их «клоны».
Сегодня все понимают необходимость автоматизации, то, что она значительно облегчает жизнь. Однако необходимо отдавать себе отчет: автоматизация – это как бизнес с отложенной прибылью, надо вложить деньги, а доходы приходят не сразу. У нас (в России) ведутся разработки своих информационно-управляющих систем как в области государственного и военного управления, так и в гражданской сфере. Но если в области государственного и военного управления применяются только отечественные продукты, что предопределено требованиями безопасности государства, то в гражданской сфере, видимо, проще купить готовый импортный (когда нет ограничений) продукт. Хочется пользоваться сегодня, а не завтра. Свое делать дороже, длительнее, и, главное, неизвестно, когда это окупится.
– Конечно, здесь требуется осознанная государственная политика. Именно государство должно решить – хотим ли мы быть впереди всех или предпочитаем зависеть от чужих достижений?
– Да, сейчас у нас пришло понимание того, что мы не должны зависеть от Запада, от Китая, кого угодно. Что нам нужны свои операционные системы, свои системы управления базами данных, свои геоинформационные системы, свое программное обеспечение для решения задач управления. Есть определенная государственная поддержка работ в этом направлении.
Прежде всего речь идет о тех сферах, где есть жесткие требования к защите информации, к надежности, к временным рамкам.
– А почему в гражданской сфере Россия даже не пытается конкурировать на этом рынке? В мире есть четыре операционных системы, и все пользуются ими. А о существовании российских разработок не знают даже специалисты.
– Специалисты знают. Предприятия, подобные нашему, работают только на отечественных продуктах. Сейчас очень актуален вопрос импортозамещения в том, что касается элементной базы, технических средств. Но это только сейчас так актуализировалось, в связи с санкциями, запретом на поставку определенных технологий, и так далее. А в том, что касается программного обеспечения, это понимание пришло довольно давно. Есть целый ряд организаций в Москве, в Воронеже – они занимаются разработкой наших операционных систем, наших систем управления базами данных, наших геоинформационных систем.
– Многие российские технологии долгие годы были засекречены – в том числе вполне мирные, применимые в народном хозяйстве. Не кажется ли вам, что тут есть некоторый перекос? Многие, как вы говорите, государственные технологии можно упаковывать в рыночный продукт и конкурировать на мировом рынке.
– Конечно, инерция прошлого есть. И согласен, что с этими программными продуктами можно выходить на открытый рынок. Но мы находимся в определенных рамках. Мало кто занимается разработкой подобных технологий за свой счет. Это ведь, как я уже сказал, вложения с отложенной прибылью. Собственником нашего интеллектуального продукта является государство. Вот мы, допустим, выполнили ряд работ по заказу Министерства промышленности и торговли РФ. Разработана очень интересная вещь, например, технология «ПОСТ», о которой вскользь уже упоминалось в вашем журнале. Она может применяться для создания программного обеспечения любых информационно-управляющих систем. Это программная платформа, в которой уже есть компоненты, отвечающие за безопасность информации, за контроль выполнения вычислительных процессов, за печать, за организацию интерфейса, и т.д. В рамках этой разработки мы получили четыре патента, свидетельство о государственной регистрации программы для ЭВМ. В своей работе мы сейчас все делаем с использованием этой технологии. Наверное, надо внедрять и у других. Но правообладателем этого продукта является государство в лице Минпромторга. Мы сами распоряжаться им не можем, я не могу торговать этой технологией. Это лишь один пример.
– Пример из жизни Твери. Ваш институт находится недалеко от мэрии Твери. Еще в 1990-е годы там был создан отдел, который должен был заниматься геоинформационными технологиями. По тогдашним меркам, за астрономические деньги было куплено программное обеспечение, целый отдел пытался создавать базы для ГИС. Потом сменился мэр, все это куда-то рассосалось. А ведь на уровне муниципального управления это очень важно: знать, где проходят коммуникации, где какие собственники и т.д.
– ГИС городу нужна для создания информационной системы. Тоже приведу пример из жизни: у меня во дворе что-то произошло с водой – и приехавшая ремонтная бригада искала место аварии «методом тыка», раскопав двор в нескольких местах. Жильцы уже удивлялись: мол, неужели у ремонтников нет даже простой бумажной схемы прокладки коммуникаций?
Для муниципалитета ГИС – это подложка, не более того. С использованием этой ГИС необходимо разработать программный продукт, наполнить базы достоверной информацией.
Когда покупается зарубежный продукт, через несколько лет невозможно обратиться к разработчикам за помощью в доработке, адаптации под свои нужды. Но если платформа предоставлена российской фирмой и понадобится что-то доработать, то мы доработаем.
– Создается впечатление, что у нас как бы два параллельных мира: мир, который работает на государство, и все остальное. У вас есть новые технологии, а остальные используют импортный ширпотреб. Уверен, что у вас есть масса продуктов, которые будут вполне конкурентоспособны на рынке.
– Безусловно, потенциал предприятий, занятых в военной сфере, надо использовать на гражданском рынке.
Я считаю, что государство в этом плане сейчас предпринимает определенную централизацию усилий. До 2010 года мы существовали как абсолютно самостоятельное предприятие, ФГУП, и входили в структуру Министерства промышленности и торговли. В 2010 году вышел Указ президента, в соответствии с которым ряд предприятий, занимающихся схожими с нашими вопросами, но по другим направлениям, были акционированы, акции полностью переданы государству. Было создано ОАО «Системы управления», в которое вошло больше десятка предприятий, подобных нашему. Акционирование было завершено в 2011 году, и мы вошли в состав ОАО «Системы управления», весь пакет акций которого принадлежит государству. В этом году процесс продолжился, опять же по Указу президента ряд структур, таких как ОАО «Системы управления», концерн радиостроения «Вега», концерн «Созвездие», концерн «Автоматика», были переданы в состав ГК «Ростех». В рамках госкорпорации «Ростех» по решению Наблюдательного совета была создана «Объединенная приборостроительная корпорация». Она получила такое название, потому что сфера ее действия – все, что связано с управлением на различных уровнях, начиная от отдельных технических средств до создания информационно-управляющих систем. Сейчас наш институт входит в эту корпорацию, ОАО «ОПК». В состав корпорации вошло больше 60 предприятий промышленности.
– Такая централизация имеет и плюсы, и минусы. Многие вопросы без нее были не решаемы. Но, с другой стороны, централизация убивает конкуренцию. И выход один – надо конкурировать на мировом рынке, с лучшими мировыми образцами продукции.
– Дикий рынок, дикая конкуренция, без учета правил, приводили к тому, что каждый руководитель думал, как обеспечить выживание своего предприятия, все хватались за работы, которыми раньше не занимались. При том, что те ниши, в которые они устремились, уже были заняты другими компаниями, у которых имелись многолетние наработки, качественная продукция. И в том, что касается государственной сферы, это не всегда допустимо.
– Есть ли у вас проблема с кадрами?
– Как оказалось, Тверь для разработчиков программного обеспечения – город сложный. Сказывается близость к Москве, к Питеру: очень много местных способных программистов работает в филиалах московских и питерских компаний, международных фирм, которые открывают в Твери свои подразделения.
– Это потому, что в Твери сильная программистская школа? Она еще не утрачена?
– Школа не утрачена. У нас как минимум два вуза, которые готовят специалистов в области прикладной математики и кибернетики – Тверской государственный университет, и Тверской государственный технический университет. Уровень зарплаты в Твери по нашей отрасли ниже, чем в Москве, хотя существенно превышает средний уровень тверской зарплаты в других отраслях. Способных программистов «ведут» со студенческой скамьи. Мы тоже берем студентов, чтобы их растить.
У нас была своя базовая кафедра в ТвГУ, которая выпустила более 200 человек. Но она прекратила работу в середине 1990-х. В 2005 году мы восстановили отношения с ТвГУ, на кафедре «Информационных технологий» факультета «Прикладной математики и кибернетики» ТвГУ был создан филиал, который базируется у нас. Сотрудники института участвуют в проведении занятий, в защите дипломных работ. В рамках работы в филиале кафедры приходится сталкиваться с разными ребятами: есть «чистые» математики, есть «чистые» прикладники. Так вот программисты, выпускаясь, как правило, уже трудоустроены, причем часто работают на западные фирмы.
– Мы уже давно говорим о том, что в Твери фактически сформировался настоящий программистский кластер, это началось еще с тех пор, как НИИ «Центрпрограммсистем» был хранилищем всех программных продуктов, выпускавшихся в Советском Союзе. Сейчас Санкт-Петербург официально заявил о том, что создал IT-кластер. А Тверь пытается искать какие-то другие возможности заявить о себе. И это при том, что в стране реализуется программа по поддержке территориально-кластерного развития, на эти цели выделяются средства.
– Я знаю, что региональный министр промышленности и информационных технологий Евгений Вожакин очень озабочен этим вопросом. Мы предложили создать на нашей базе информационный бизнес-центр, формировать основу IT-кластера. Твери надо привлекать к себе новых людей, это возможно в сотрудничестве с университетами.
– У Твери, у России все есть. Главное – не упустить открывающиеся возможности. Игорь Борисович, спасибо за содержательную беседу, надеемся на дальнейшее сотрудничество.
http://www.umpro.ru/index.php?page_id=17&art_id_1=538&group_id_4=123&m_id_4=29
Геннадий КЛИМОВ